Необычное начало

По замыслам советского командования нашей авиации предстояло упредить неприятеля в сражении на южном фасе Курской дуги. В результате уже первый день битвы оказался необычным — еще ни одна крупная оборонительная операция советских войск не начиналась с массированных ударов по аэродромам противника. Как и было запланировано, с рассветом несколько групп штурмовиков 2-й и 17-й воздушных армий устремились в небо для атаки стоянок немецких самолетов на семи крупных аэродромах. По данным разведки, на некоторых из них находилось до 150 машин, и в случае успеха неприятельская авиация оказалась бы существенно ослаблена. <. . .>

Силы, выделенные для удара, были весьма значительными. От каждой из воздушных армий привлекалось по 66 Ил-2, не считая крупных сил истребителей сопровождения. Летчики генерала С. А. Красовского должны были атаковать аэродромы в окрестностях Белгорода (Сокольники, Померки и Микояновка), тогда как подчиненные В. А. Судца — Харьковский аэроузел (Рогань и Основа). Предполагая, что некоторые авиагруппы противника могут «отсиживаться» на аэродромах Барвенково и Краматорская, командование 17-й воздушной армии получило приказ частью сил обрушиться и на них. Всего ранним утром планировали задействовать 417 штурмовиков и истребителей. Из этого количества не менее 60 «Яковлевых» и «лавочкиных» из состава 2-й воздушной армии командование выделило для отсечения немецких истребителей, о чем накануне в части поступил соответствующий приказ.

Казалось бы, план операции удалось всесторонне разработать и его заранее довели до личного состава. Летчики успели тщательно изучить маршрут, а также расположение зенитных средств в районе аэродромов поданным фоторазведки. Однако результаты налетов оказались намного скромнее, чем 6 мая 1943 г. Тогда удар по тем же аэродромам противника и примерно теми же силами принес более существенные результаты. Это можно объяснить тем обстоятельством, что весной удалось обеспечить внезапность атаки, а летом — нет.

Основная ставка делалась на то, что люфтваффе не успеют поднять в воздух основную часть истребительной авиации, а небольшие немецкие патрули свяжет боем мощный эскорт сопровождения. Кроме того, предполагалось, что ударные группы самолетов 2-й и 17-й воздушных армий будут проводить атаку с востока, со стороны восходящего солнца, что усложнит прицеливание зенитчикам. А нападение одновременно на несколько немецких аэродромов дезорганизует истребители противника при отражении налета.

Возможно, резон в подобных рассуждениях и был, но новейшая немецкая техника не позволила нашим экипажам добиться внезапности. Уже на подходе к цели советских штурмовиков поджидали в небе большие группы «мессершмиттов». Командиры немецких частей и соединений своевременно получили предупреждение от расчетов радиолокационных станций «Фрейя» и «Вюрцбург», которые с конца весны несли дежурство в интересах фронтовой авиации, в частности в районах Белгорода и Харькова. Каждая такая установка могла обнаружить одиночный самолет на расстоянии 80-90 км, а большие группы четко фиксировались на экранах локаторов при приближении до 130-150 км. Советской разведке было известно о наличии у противника радиолокационных станций, но командование воздушных армий не уделило этому внимания.

Нельзя сбрасывать со счетов высокую степень готовности к немедленному вылету многих подразделений люфтваффе, особенно истребителей. Здесь неукоснительно выполняли приказ командования о максимальном повышении бдительности непосредственно перед началом операции «Цитадель». Еще перед рассветом в большинстве авиационных эскадр 8-го авиакорпуса экипажи прибыли на аэродромы, а самолеты снарядили и заправили. Генерал-лейтенант Г. Плохер (Plocher), незадолго до этих событий возглавивший 4-ю авиадивизию в составе 6-го ВФ, в отчете о событиях, развернувшихся в районе немецких аэродромов ранним утром 5 июля, отмечал:

«Мессершмитты» эскадр JG3 и 52 выруливали на старт, не дожидаясь подхода своих бомбардировщиков, как это предварительно планировалось. В серой дымке утреннего рассвета они встречали приближающиеся эскадрильи советских самолетов. В ходе развернувшегося боя множество немецких летчиков добилось исключительной результативности, значительно увеличив личные счета.

Русские действовали неизменными строями, шаблонно, но проявили свои обычные упорство, самоотверженность, непоколебимо сохраняя боевой порядок. Они потеряли большинство самолетов, участвовавших в налете. Воздушное сражение, развернувшееся на относительно большой высоте, можно было хорошо наблюдать с земли, чему способствовало отсутствие облаков. Немецкая оборона продемонстрировала бесспорное превосходство перед нападающими. Столь крупные воздушные бои происходили на Востоке редко, и вскоре близлежащую местность усеяли обломки советских бомбардировщиков (в действительности удар выполняли штурмовики Ил-2. —Прим. авт.) и истребителей прикрытия. Находившийся на передовом командном пункте 8-го авиакорпуса начальник Генерального штаба люфтваффе генерал Г. Ешоннек (Н. Jeschonnek) лично наблюдал за разгромом «Советов».

Плохеру вторил командующий 8-м авиакорпусом генерал Г. Зайдеман (Н. Seidemann): «Перед нашим взором развернулось редкое зрелище — повсюду в небе оставляли следы горящие и падающие машины. В течение короткого времени удалось покончить примерно со 120 русскими самолетами. Наши собственные потери были незначительными, что позволяло говорить о полной победе в воздухе». При этом Зайдеман признает, что и он, и генерал Ешоннек, и сопровождавшие их офицеры пережили несколько тревожных минут, когда армада из 400-500 неприятельских самолетов плотными рядами пересекала линию фронта.

Советские отчеты позволяют уточнить некоторые детали налетов. Прежде всего следует отметить, что реально в атаках немецких аэродромов участвовало около 250 штурмовиков и истребителей (без учета самолетов, выделенных для «отсечения»). К тому же далеко не все группы в полном составе дошли до неприятельских аэродромов. Так, по непонятной причине лишь шестерка «илов» из 12 запланированных к вылету машин 735-го шап 266-й шад поднялась в воздух. Вскоре ударное подразделение превратилось в четверку — один самолет при подходе к цели оставил группу северо-западнее Харькова, другой совершил вынужденную посадку на своей территории из-за неисправности двигателя. Следовавшая на некотором удалении дюжина штурмовиков 66-го шап понесла потери еще над аэродромом истребителей сопровождения — в воздухе столкнулись два Ил-2. Один из них разбился, а другой вынужден был тут же приземлиться. Таким образом, из 24 штурмовиков 266-й шад вылетело 18, а на цель вышло всего 14 самолетов.

В 4 ч 27 мин они последовательно, друг за другом, бомбили и обстреливали центральную часть аэродрома Померки. Шедшая первой четверка капитана Ермолаева была атакована большой группой «сто девятых» и целиком погибла. Летчики 66-го шап видели впереди себя жестокий воздушный бой и четыре раскрывшихся купола парашюта. По другим данным, один Ил-2 все же смог оторваться от истребителей противника и пристроиться к группе 66-го шап, которая после очередей «мессершмиттов» недосчиталась трех самолетов (один из них принадлежал 735-му шап), упавших в районе Шевченково. Общие потери 266-й шад при налете на аэродром Померки составили 11 самолетов, из которых два поврежденных штурмовика приземлились на своей территории.

Столь же серьезно пострадала и 291-я шад, бессменно возглавляемая генерал-майором А.Н.Витруком, 18 экипажей которой действовали по аэродрому Микояновка. После внезапной атаки «мессершмиттов» истребители сопровождения из 737-го иап нарушили строй, оставив «илы» из 241-го шап, по сути, на произвол судьбы. Продолжал прикрывать штурмовики только ведущий группы командир полка майор Н. И. Варчук, но его самоотверженные действия не спасли положения: в ожесточенном воздушном бою было сбито семь Ил-2.

Тяжелые испытания выпали на долю второй девятки под командованием капитана Авдеева. Первыми же атаками неприятель подбил все ведущее звено. Ведомые мл. лейтенанты Вавилин и Кондратович отстали, и оба молодых пилота на свой аэродром не вернулись. Позднее их следы отыскались во фронтовых госпиталях. Подбитый самолет капитана Авдеева загорелся. Поспешившие на выручку командира лейтенанты Калачев и Сергеев помогли отбить наскоки «мессеров». Воспользовавшись поддержкой, Авдеев смог скольжением сбить пламя. Тогда «мессершмитты» сосредоточили все атаки на машине лейтенанта Сергеева. Вскоре стрелок «ила» был убит, а самолет, расстрелянный с минимальной дистанции, начал падать. Сергеев успел выброситься из обреченной машины на парашюте.

Немецкие истребители вновь атаковали ведущий Ил-2. Уже серьезно поврежденный до этого, он, не выдержав многочисленных попаданий, упал в районе Крапивное. Невероятно, но капитан Авдеев остался жив, вернувшись в полк на следующий день. До своего аэродрома Плоское добралось всего три Ил-2. Сильно поврежденный штурмовик лейтенанта Вазина приземлился на одно колесо. К вечеру с места вынужденной посадки перелетел еще один самолет.

Наиболее успешно вылет прошел для экипажей третьей штурмовой авиадивизии 2-й воздушной армии — 292-й шад генерал-майора Ф. А. Агальцова (впоследствии Героя Советского Союза, маршала авиации), потерявшей при ударе по Сокольникам всего два самолета. По нашим данным, мощное прикрытие, состоявшее из 23 Як-1 270-го иап, легко расправилось с парой немецких истребителей — капитан Луганский (будущий дважды Герой Советского Союза) сбил самолет, идентифицированный как FW. 190. Над неприятельским аэродромом два Ил-2 столкнулись в воздухе, летчик одного из которых выбросился на парашюте. При отходе от цели около двух десятков «мессершмиттов» все же прорвались к штурмовикам 820-го шап. В завязавшемся бою воздушным стрелком сержантом Радченко и лейтенантом Нютиным было сбито два истребителя. Экипажи доложили: в результате налета удалось уничтожить самолетный ангар и до 15 самолетов противника, а еще 8 повредить. Успехи других ударных групп оказались скромнее.

В результате утренних налетов 2-я воздушная армия потеряла 20 штурмовиков, а 17-я воздушная — около 15. Наиболее трагично сложилась судьба 237-го шап 305-й шад из объединения генерала Судца, атаковавшего аэродромы Рогань и Харьков-Основа. По плану обеспечение налета возлагалось на 295-ю иад. Предполагалось блокировать аэродромы неприятельских истребителей силами 164-го иап, а непосредственное прикрытие «илов» выполнить подразделениями 31-го иап. Боевое донесение последней части, составленное в тот же день в 14 ч, рисует вполне благополучную картину начала сражения.

Согласно этому документу, в 4 ч 20 мин в воздух поднялись 15 Ла-5, ведомые командиром полка майором П. Ф. Муштаевым. Для сопровождения 8 Ил-2, шедших на высоте 1200 м, истребители разделились на подразделения непосредственного прикрытия и ударное (в донесении его называли «главного прикрытия»), которое шло на 500-1500 м выше. В районе линии фронта самолеты встретил сильный заградительный огонь — летчики наблюдали в воздухе до ста разрывов зенитных снарядов разного калибра. Еще на подходе к цели истребители сопровождения три раза вступили в бой с «мессершмиттами», впрочем, не понеся потерь.

При приближении к Харькову огонь с земли еще больше усилился, и тут же один из штурмовиков загорелся и упал в 6 км западнее Зайкина. Остальные «илы» атаковали аэродром Харьков-Основа с пологого пикирования — истребители наблюдали три сильных взрыва и зафиксировали три горящих на земле неприятельских самолета. От цели штурмовики уходили на бреющем. Если верить боевому донесению, то истребители 31-го иап действовали выше всяких похвал. Командир полка предвидел возможность несоблюдения штурмовиками строя, поэтому еще до вылета приказал сержантам Якубовскому и Барышникову прикрыть отстающих, что и было выполнено. Мл. лейтенант Мещеряков защитил от неприятельских истребителей еще один штурмовик, отставший от группы. В восьми воздушных боях «лавочкины» израсходовали 1154 снаряда, сбив четыре «мессершмитта», которые записали на счет командира части, ст. лейтенанта В. Кравцова, мл. лейтенанта М. Цыкина и лейтенанта Н. Горбунова.

Наиболее вероятно, что после трех атак последнего с близких дистанций «мессер» из II/JG3 действительно совершил вынужденную посадку юго-западнее Харькова, при которой был разбит. Истребитель Горбунова также получил серьезные повреждения (на нем имелось до 40 пробоин от осколков и снарядов, несколько блоков цилиндров оказались пробиты), но машина благополучно приземлилась на аэродроме Буденовки. Не менее серьезно пострадал Ла-5 старшины Степаненко, севший с убранным шасси в районе Великого Бурлука в расположении своих войск.

По донесениям летчиков 164-го иап, 15 Ла-5, не замеченные противником, вышли с юго-востока к аэродрому Рогань. Пока «лавочкины» ударной группы майора А. Д. Мелентьева сделали два захода, сбросив бомбы и проштурмовав стоянки самолетов, а также обстреляв выруливавшую на взлет восьмерку Ju.88, группа прикрытия вступила в бой c FW.190, количество которых вскоре возросло до 12. Согласно нашим данным, удалось уничтожить пять самолетов противника при одном серьезно поврежденном Ла-5.

Оптимистические доклады летчиков 295-й иад резко контрастируют с документами 237-го шап и всей 305-й шад, рисующими трагическое положение, в которое попали экипажи штурмовиков. Из них, в частности, следовало, что надежно заблокировать аэродром Рогань не удалось. Прежде всего неудача была связана с нарушением разработанного в штабах графика: когда «лавочкины» блокирующей группы приближались к вражеской авиабазе, «илы» только начали взлетать с аэродрома Покровское. Над линией фронта последние встретили большие группы немецких самолетов (истребителей и бомбардировщиков). Невзирая на это, группы командира эскадрильи капитана Г.Я. Цыганкова и заместителя командира полка майора Г.М. Карбинского упорно продолжали идти к цели, хотя было ясно, что застигнуть противника врасплох наверняка не удастся.

Еще перед вылетом командование 305-й шад высказывало серьезное беспокойство за судьбу подчиненных. Ведь большинству пилотов-штурмовиков этих подразделений на рассвете 5 июля предстояло выполнить свой первый боевой вылет! Понимая, какие это может создать проблемы, комдив подполковник Н. Г. Михевичев усилил группу майора Карбинского опытными летчиками других частей: командиром эскадрильи 175-го шап капитаном Силенбергом и командиром звена 955-го шап мл. лейтенантом Шмидтом.

Худшие опасения подтвердились: встреченные на подходе к аэродрому большими группами Bf. 109, штурмовики понесли тяжелые потери. По докладу лейтенанта К. Шакурского, единственного из первой девятки вернувшегося благополучно, немецких истребителей было около двух десятков. После их первой атаки на землю упали горящие Ил-2 лейтенантов Воробьева и Трускова. Всего же к аэродрому Харьков-Основа смогло выйти шесть штурмовиков, которые с высоты 600 м перешли в атаку. Противник сосредоточил огонь зенитной артиллерии на машине ведущего группы. Получив повреждения, самолет капитана Цыганкова спланировал на край летного поля, которое только что бомбили и обстреливали он и его товарищи. В это время «мессершмитты» продолжали преследовать наши самолеты, сбив еще три «ильюшина». Мл. лейтенант Быков приземлил самолет в районе Печенеги, едва перетянув через линию фронта.

Печальная судьба ждала и вторую девятку, ведомую майором Карбинским. Три штурмовика, в том числе самолет ведущего, были сбиты зенитной артиллерией, еще три стали жертвами истребителей. Впоследствии прибыли в часть три летчика и один воздушный стрелок. В частности, смог избежать плена капитан Цыганков, совершивший вынужденную посадку под самым носом у немецких солдат. Всего же в результате этого налета на свой аэродром не вернулось две трети штурмовиков, принимавших участие в вылете. Оставшиеся самолеты либо получили повреждения, либо находились на местах вынужденных посадок.

Как указывают немцы, штурмовики 237-го шап атаковали летчики группы II/JG3, заблаговременно взлетевшие с аэродрома Рогань. Защищая Харьковский аэроузел, они доложили о 30 сбитых советских самолетах, из которых примерно половина упала до захода солнца. Пять результативных боев провел ранним утром командир 5-го отряда обер-лейтенант й. Киршнер (J. Kirschner) (эксперт заявил об уничтожении трех штурмовиков, истребителей Як-1 и Ла-5), достигнув рубежа в 153 победы. Остальные налеты экипажей 17-й воздушной армии на аэродромы Барвенково и Краматорская не сопровождались серьезными потерями и не принесли особых успехов. В одних случаях группы не доходили до цели из-за плохой погоды, сбросив бомбы на запасные цели, в других случаях штурмовики сожгли макеты, заблаговременно расставленные немцами на краях летного поля.

В целом в немецких документах, в том числе отчетах генерал-квартирмейстера, не удалось найти упоминания о потерях самолетов на аэродромах в районе Белгорода и Харькова 5 июля. Вероятно, несколько «мессершмиттов» совершили вынужденные посадки в результате боевых повреждений, загорелись отдельные ангары, пострадали и некоторые другие аэродромные постройки в районах Белгорода и Харькова. Известно, что унтер-офицер Г. Либман (Н. Liebmann), сбивший ранним утром Ил-2, ставший его пятой победой, сам получил ранение и был отправлен в госпиталь.

Поскольку удар по немецким аэродромам в самом начале сражения оказался неудачным и привел к тяжелым потерям, командование наших воздушных армий, стараясь хоть как-то сгладить картину случившегося, и после анализа рапортов вернувшихся летчиков доложило об уничтожении 60 немецких самолетов. Это число явно не соответствовало действительности, но перепроверять его тогда никто и не собирался.

В документах 2-й воздушной армии все же удалось обнаружить весьма трезвую оценку произошедшего. Так, в одном из отчетов можно прочитать, что удар по аэродромам противника «не прошел безнаказанно для наших ВВС, наличие истребительной авиации противника в воздухе и полная готовность зенитных средств принесли значительные потери, в то время как предыдущие налеты в такое же время (рассвет) обходились почти без потерь».

Впоследствии высказывалось мнение, что в сложившихся обстоятельствах нужно было атаковать аэродромы в сумерках, чтобы утром можно было задействовать всю авиацию, включая ночную, для удара по войскам перешедшего в наступление противника. Однако надо учесть, что немецкое командование принимало все возможные меры по оперативной маскировке. Отдельные группы истребителей рассредоточили поотрядно по полевым площадкам, другие неоднократно передислоцировались накануне сражения. Известно, что группа I/JG52 на пути из станицы Госта-гаевской (на Кубани) имела промежуточную посадку в Мелитополе, другие подразделения этой эскадры 2 и 3 июля перелетели из Долбино в Бессоновку, а частично — в Казачью Лопань (под Харьковом). В ночь на 5 июля соединение оставило последний аэродром, перебазировалось в Угрим, Бессоновку и Микояновку, откуда и вступило в сражение.

В то же время трудно согласиться с генералом С. А. Красовским, возложившим ответственность за большие потери своей армии, в частности 291 -й шад, на соседей, самолеты которых, по его мнению, «из-за плохой погоды не смогли подняться в воздух» и не заблокировали аэродромы немецких истребителей. При детальном анализе становится ясно, что в зоне действия самолетов 17-й воздушной армии оказался лишь аэродром Рогань, на котором базировалась группа II/JG3. Остальные же истребительные группы 8-го авиакорпуса находились в районе Белгорода, например, на аэродромах Бессоновки (I/JG52 и III/JG3), Микояновки и Угрима (III/JG52). Обе штурмовые группы эскадры SchG1, которые также могли использоваться как истребители, накануне битвы занимали Варваровку. Таким образом, задача блокирования большинства аэродромов немецких истребителей должна была лечь на плечи авиаторов 2-й воздушной армии, но этого сделать они не смогли. Ряд аэродромов, например Бессоновка, остался вовсе без всякого воздействия со стороны наших ударных самолетов.

Разбор результатов налета на немецкие аэродромы получил оценку и в докладе старшего офицера Генерального штаба на Воронежском фронте полковника М. Н. Костина. Он сделал вывод, что оптимальным вариантом действий было бы «всю нашу авиацию в первый день боя использовать против танков и живой силы противника в их исходном положении». Костин полагал: «Авиационный удар наших ВВС по аэродромам противника не принес желаемых результатов, так как в это время авиация противника была уже в воздухе и на аэродромах у противника были лишь испорченные самолеты и несколько запасных самолетов для восполнения потерь».

Если эта гипотеза верна и жертвами налетов преимущественно стали самолеты, еще не введенные в состав эскадр или приготовленные для отправки в ремонт, то это объясняет отсутствие данных о потерях 8-го авиакорпуса на земле за 5 июля в докладах генерал-квартирмейстера люфтваффе. Ведь в его сводках указывались сведения о действующих частях и соединениях (боевых или учебных).

Между тем возвращавшиеся с задания по отсечению от штурмовиков истребителей противника эскадрильи из 27-го иап 205-й иад и 40-го гвардейского иап 8-й гв. иад неожиданно обнаружили над линией фронта многочисленные немецкие самолеты, большими группами шедшие к линии фронта. Они явились предвестниками сражения, начинавшегося над южным фасом Курской дуги.

Источники

• "Авиация в Курской битве " /Д.Б. Хазанов/