Авиация Второй мировой

Home English

Уравнение с одним неизвестным, или Снова о воздушных победах асов II мировой войны.

Андрей Смирнов

Мы были наголову ниже,
Европы опыт был у них.
Вот и учили нас они же,
А выучив... мы били их.
Т.Д. Гусинский
боевой летчик 767 ИАП ПВО

Проницательный читатель сразу же догадается, что за словом «неизвестный» скрывается сбитый в воздушном бою самолет. И будет прав. Наверное, еще многие помнят небольшую заметку, почти десятилетней давности, в газете «Аргументы и Факты» №16 за 1990 г., в которой, пожалуй, впервые в России официально был опубликован список воздушных побед самых результативных немецких асов во II Мировой войне. Но именно она вызвала на страницах многочисленных периодических изданий долгую и страстную полемику о достоверности трехзначных боевых счетов наших противников.

Особенные сомнения вызывала сама методика подтверждения сбития самолета в воздушном бою. Многие считают, что пять основных пунктов системы подтверждения в «Люфтваффе» не могут объективно и достоверно отражать вероятность уничтожения самолета. Автор полностью разделяет данную точку зрения.

Напомню, какие это пункты - 1) доклад летчика; 2) доклад непосредственного свидетеля (участников боя); 3) рекомендация командира эскадрильи; 4) доклад свидетеля с земли; 5) пленка-фильм кинопулемета. В частности говорилось, что первые три доклада получить ничего не стоило: они поступали от людей, весьма заинтересованных. В отношении 4-го пункта - приводились примеры того, как часто в боевых условиях невозможно было подтвердить уничтожение неприятельского самолета, если воздушный бой протекал над вражеской территорией, или над водной поверхностью и т.п. И, последний, 5-й пункт: из-за несовершенства фотоустановки, работающей только в момент стрельбы, он также не мог отражать реальную картину повреждений и того, что за ними последовало - упал самолет или благополучно вернулся на свой аэродром.

С убедительными доводами, а также реальными примерами, приведенными в статьях, нельзя не согласиться и, следуя их вполне разумной логике, выходило, что при всем мастерстве ведущих асов «Люфтваффе», их умопомрачительные счета воздушных побед - не больше, чем фикция. И в противовес этим «мыльным» трехзначным счетам авторы представляли читателю более скромные двузначные счета наших советских асов, которые, по мнению некоторых, даже несколько занижены, так как многие наши асы по ряду причин отдавали воздушные победы другим пилотам: своим ведомым - из чувства долга, молодым летчикам - для поднятия их боевого духа и т.п.

Подводя итог о несостоятельности боевых счетов немецких асов и попутно анализируя, чьи асы были результативнее, многие авторы в качестве главного аргумента приводили тот факт, что, в конце концов, спор, кто лучше воевал немцы или наши, разрешился 9 мая 1945 года - в пользу ВВС Красной Армии. А итоговая цифра 57000 уничтоженных немецко-фашистских самолетов на советско-германском фронте из 77 000 потерянных немцами, указывала на неоспоримость любого конечного вывода. Вот такое или примерно такое в настоящее время сложилось у нас общественное мнение в отношении фашистских и советских асов II Мировой войны.

На протяжении многих лет исследовательской работы, связанной с отдельно взятым театром военных действий на Крайнем Севере, имея на руках хорошо выверенные списки потерь той и другой стороны: подразделений 5-го Воздушного флота «Люфтваффе», базировавшихся в Северной Финляндии и Норвегии, а также ВВС Северного флота, частей 7-й воздушной армии и 122-й ИАД ПВО -автор пришел к выводам несколько иного характера.

Прежде всего, в этих логических размышлениях настораживает то, что их авторы безоговорочно подвергают сомнению счета немецких асов, а советских - нет. Хотя общеизвестно, что немцы имеют одну очень характерную и существенную национальную особенность - ту самую пресловутую немецкую пунктуальность. Автор это очень хорошо на себе испытал, прожив в Германии более шести лет.

И если есть все основания сомневаться в этой немецкой педантичности, то что можно говорить о нашей «широкой русской натуре». Но это, конечно, лишь субъективные эмоции автора, которые, в частности, помогли ему правильно понять истоки того или иного случая.

А как же в ВВС Красной Армии обстояло дело с нормативными положениями, по которым определились и зачитывались на боевые счета советских летчиков сбитые самолеты противника? Автору удалось найти лишь два таких документа, которыми руководствовались командование Мурманского дивизионного района ПВО. Оба относятся к периоду 1942 года. Вот один из них, приведу его целиком:

Выписка из письма Командующего МДР ПВО полковника Иванова - Командиру 122-й ИАД от 10.07.42:

В целях правильного учета сбитых самолетов пр-ка и правильной информации Главное Командование Красной Армии приказало самолеты пр-ка считать сбитыми после подтверждения:

1. Постами ВНОС * или НП зенитной артиллерии;

2. Группы летчиков, видевших падение самолета или установленное место падения самолета разведкой после боя.

Для окончательного утверждения о сбитии самолета пр-ка представлять материал на сбитого самолета в штаб МДР ПВО.

Командующий МДР ПВО полковник Иванов.

Как видно из этого документа, вместо пяти пунктов, как у немцев, в наших ВВС в 1942 году было лишь два. Правда, во второй пункт вошло два определения. Но, что интересно отметить - свидетельства летчиков участников боя находятся в одной «весовой» категории с пунктом - «место падения самолета противника». То есть, как бы не надо искать сбитый самолет, достаточно лишь подтверждения участников боя.

Конечно, места для злоупотреблений в этих определениях было больше, чем достаточно. Это быстро поняли «наверху» и вскоре появились новые дополнения:

Выписка из приказа МДР ПВО, исх. № 01932 от 18.11.42:

В развитие указаний Командующего войсками ПВО территории страны - Командующий МДР ПВО приказал:

1. Сбитым самолетом считать только тот, на который будут представлены подтверждающие документы о падении самолета:

а) место падение самолета;

б) фотоснимок упавшего самолета;

в) данные, определяющие тип и принадлежность к соответствующей части, номер и другие опознавательные знаки;

г) акт на сбитие самолета, подписанный незаинтересованными лицами (не той части, подразделения которые представляют акт);

д) подтверждение постов ВНОС.

2. Для истребительной авиации:

а) фотоснимок сбитого самолета;

б) подтверждение постов ВНОС или НПЗА.

3. Подбитым самолетом считать тот, у которого после стрельбы зенитной артиллерией или воздушного боя с истребителями явно заметно нарушение режима полета (резкое снижение высоты, потеря скорости, появление пламени).

4. В представленных документах на подбитие самолета указывать, какие признаки и кто подтверждает.

5. Одновременно с актом представлять и все подтверждающие документы. К представленному акту обязательно прилагать заполненную схему.

Без представления и оформления соответственных документов самолеты сбитыми считаться не будут.

Начальник штаба МДР ПВО

В этом документе очень интересен пункт № 5: какой самолет можно считать подбитым. Без ложной скромности можно считать любой самолет, который резко пошел вниз... Но это были лишь отдельные нормативные документы, и в последующие военные годы учет сбитых вражеских самолетов в ВВС Красной Армии был ужесточен. Например, в 1944 году без предоставления фотоснимков или деталей сбитого самолета воздушная победа не засчитывалась.

Но в жизни, как известно, все происходит по своим неписаным законам, и перед тем, как перейти к голым фактам и примерам, давайте постараемся хоть на миг представить себе и вникнуть в сущность самого воздушного боя. Для этого обратимся к воспоминаниям наших уважаемых ветеранов, кто не один раз видел самолет противника в перекрестии оптического прицела, сумел выжить в этой кровопролитной войне и дожить до наших дней.

Емко, объективно и довольно точно удалось всего в нескольких предложениях показать специфику воздушного боя между истребителями Александру Шевцову в книге «Это трудное лето»:

«А дальше все завертелось. Непосвященному человеку трудно было бы разобраться в этой кутерьме. Из-за рева и завывания собственных моторов летчики не слышали рева и завывания чужого, так же как не слышали треска пулеметов и даже басовитого татаканья пушек. И уж если говорить откровенно, в этой смертельной карусели не всегда легко было определить, с каким именно «мессером» ты сражаешься. В воздухе мелькали то кресты, то звезды. Ох, как много надо было видеть, понимать, оценивать, взвешивать истребителю одновременно, и на все отводились не секунды, а доли секунды».1

Этот отрывок очень хорошо показывает, что в ожесточенном скоротечном групповом бою было непросто следить за действиями отдельного самолета противника, да и никто этого и не делал. Ведь главное было, по крайней мере, не дать врагу безнаказанно действовать и в то же время постараться не дать себя сбить. Все остальное (следить за показаниями приборов, запоминать на земле ориентиры, смотреть, куда падает атакованный тобой самолет и т.п) было второстепенным.

Это реалии любого воздушного боя и поэтому на встречах с ветеранами, задавая один и тот же вопрос: «Видели ли Вы, как падал и где разбился (взорвался) на земле атакованный Вами вражеский самолет?» автор неизменно получал один и тот же ответ, что в большинстве своем летчики в бою не видели место падения. Пожалуй, наиболее категорично ответил бывший летчик 768-го ИАП 122-й авиадивизии ПВО Борис Павлович Николаев, защищавший в годы войны небо над Мурманском:2

«Вам никто и никогда не скажет, куда упал самолет (противника). Любой летчик видит, что он сбил, но он не смотрит, как он падает, куда он падает, он смотрит прежде всего за обстановкой в воздухе...»

А вот другое очень интересное откровение, которое я получил в письме от бывшего летчика 767-го ИАП той же дивизии ПВО, Тимофея Демидовича Гусинского:

«В бою видишь свою очередь, куда она ложится. Когда попадешь, то сразу видишь изменения в полете твоей жертвы. Он или крен даст без перегрузки или от него оторвется ком дыма, а впоследствии может и пожар вспыхнуть. Ну, допустим, пожара не было - накренился и уходит вниз, в пике. А в этот момент у тебя на хвосте сидит «стодевятый», но дистанция (еще) почтенная и он огонь по тебе не открывает. Что ж ты будешь свою жертву преследовать? Ясное дело, ты вступаешь в бой с преследователем. А дома тебя спрашивают: «Покажи место падения тобою сбитого». Да еще в тундре, где ландшафт везде одинаков. Знаешь одно: восточнее или западнее реки Тулома - вот и все ориентиры. Да, еще смотря на какой высоте проходил бой. Не будешь же преследовать жертву, если на горе нам превосходство (на стороне) противника, а потеря высоты - смерти подобна.

Так было со мной после боя 9-го мая 1944 года. Командир эскадрильи капитан Никулин поставил меня перед выбором: «Если не покажешь место падения 109-го, то штаб пошлет представление на орден «Красной Звезды». Покажешь - на орден «Красного Знамени». Я отказался брехать и место падения Ме-109 не указал, не видел я его...»

В этих ответах нет ничего удивительного. Если бы было наоборот, то именно это вызвало бы удивление. Конечно, и в правилах есть свои исключения. И автор уверен, что найдутся ветераны, которые подробно расскажут Вам, как они сбили «мессер» или «Юнкерс», как он, оставляя за собой черный шлейф, рухнул на землю и над ним поднялся огромный дымный «гриб». Но таких воспоминаний будет относительно немного.

Сделаем первый вывод: летчик, заявивший об уничтожении в бою самолета противника, в большинстве случаев не видел его падение. Рассматривать свидетельства других участников боя мы не будем, так как многими авторами справедливо замечено (правда, только в отношении немцев), что они являются заинтересованными лицами, а потому не могут быть объективны.

Здесь уместно будет заметить, что работая с ежедневными оперативными сводками 258-й САД, истребительные полки которой действовали на Мурманском направлении, автор обратил внимание на одну интересную вещь. Иногда после воздушного боя командир эскадрилий, а порой даже кто-то из командования полка, вылетали в указанные районы на поиски не вернувшихся с боевого задания летчиков и заодно на проверку сбитых самолетов противника. Как правило, в первом вылете, а иногда и в последующих, свои сбитые самолеты и летчиков не находили, но неизменно сразу же, в первом вылете, находили все места падений вражеских самолетов и тем самым подтверждали доклады летчиков, вернувшихся из боя. Это наводит на некоторые размышления.

Хотя и здесь также нет ничего удивительного. На миг представим себе, что во главе полка стоит очень принципиальный человек, который, как это требуется, без необходимых и достоверных свидетельств постов ВНОС, наземного командования, а также без вещественных доказательств (т.е. снятых с самолета тех или иных деталей, бирок и т.п.) не записывает на счета своих подчиненных сбитые вражеские самолеты, а значит, и на общий боевой счет полка. И получается такая картина: соседние полки воюют, у них от боя к бою неизменно растет счет побед, а в этом полку, лишь неизменно растет счет боевых потерь. Думаю, что столь принципиальный командир не долго будет возглавлять полк, уж не говоря о его дальнейшей карьере.

Многие спросят, а как же донесения наблюдателей постов ВНОС или наземных войск (если бой проходил над нашей территорией), ведь они же были основными свидетелями в подтверждении падения самолетов? Об их роли в этом деле мы и поговорим, так как на практике все оказалось иначе.

Кто читал книгу А.И. Покрышкина «Небо войны», помнят, как он в одном из первых боевых вылетов атаковал и сбил свой бомбардировщик Су-2. В действительности такие случаи в небе войны были не единичными. А что касается самолетов противника, то до самого конца войны летчики в воздушных боях часто ошибались в определении типа вражеского самолета. Это относилось в том числе и к опытным пилотам. Вот несколько примеров:

19 апреля 1943 года гвардии младший лейтенант Николай Бокий, имевший к этому времени 9 воздушных побед, сбил немецкого аса оберфельдфебеля Мюллера, летавшего на Bf109G-2/R-6. Вернувшись на свой аэродром, летчик доложил об уничтожении «Фокке-Вульфа-190», который, как всем известно, во всех ракурсах разительно отличается от «мессера».

7 марта 1944 г. две «Аэрокобры» 19-го гвардейского ИАП, ведущий пары - гвардии младший лейтенант Кузнецов, вылетели на перехват вражеского разведчика. Наши истребители над Кировской железной дорогой перехватили самолет противника и после нескольких атак сбили его. По возвращении доложили об уничтожении финского Пе-2 и указали место его падения. На следующий день поисковой группой самолет был обнаружен, но им оказался немецкий «Юнкерс-88» из 1-й эскадрилий 124-й группы дальних разведчиков (1.(AF)/124). Оказывается, даже в относительно спокойном воздушном бою можно двухкилевой самолет перепутать с однокилевым.

К чему приведены эти два примера? А вот к чему. Если в определении типа самолетов ошибались боевые летчики, то что можно было требовать от наблюдателей постов ВНОС. Как известно, в эти «хозяйства» обычно направляли красноармейцев, годных разве что к нестроевой службе (в годы войны существовала такая шутливая расшифровка аббревиатуры ВНОС - «выпил, наелся, опять спит», Прим.ред).

Теперь рассмотрим, как на практике работала система подтверждения постов ВНОС. Редко воздушный бой проходил прямо над головами наблюдателей и, как правило, самолеты, ведущие бой, перемещались, по земным меркам, на значительные расстояния. Поэтому, мало кто мог с земли проследить за боем от начала до самого конца и указать точное место падения самолета. Однако наблюдательных пунктов ВНОС на подступах к Мурманску было вполне достаточно. Большинство из них фиксировали результаты почти каждого воздушного боя и предполагаемые квадраты мест падения самолетов, о чем немедленно по телефонной связи сообщалось в штаб Мурманского бригадного района ПВО (МПВО)3.

В тот же день доклады о сбитых самолетах по телефонной связи поступали из штаба МПВО в штабы авиационных дивизий, а оттуда - в полки. Вот на основании этих телефонных донесений в ежедневных штабных оперативных сводках дивизии появлялись записи: «Подтверждено постами ВНОС».

Но вернемся снова на пост ВНОС. После того как было доложено по телефону о падении самолета (самолетов), из расчета поста выделялась группа (2-5 красноармейцев) для поиска самолета и летчиков. Этот поиск мог длиться не одни сутки и не гарантировал в конечном итоге каких-либо результатов. Но в случае, если самолет (или то, что от него осталось) был обнаружен, то нашедшим составлялась подробная докладная записка (в силу старания и грамотности пишущего)4.

А теперь внимание, самая интересная деталь в механизме подтверждения постов ВНОС - именно в момент нахождения определялся тип упавшего самолета. А ранее по телефону, если нельзя было с достоверностью определить тип самолета и его принадлежность, по неписаному правилу любой неопознанный самолет считался вражеским! Также со счетов нельзя сбрасывать и человеческий фактор, когда порой желаемое выдавалось за действительность. Ведь каждому советскому человеку хотелось, чтобы на землю падал не наш, а ненавистный самолет с крестами.

Затем письменный доклад поступал по команде - командиру взвода, командиру батальона ВНОС, а уже оттуда в штаб МПВО, где он подшивался в многотомные дела. Реальные сведения этих докладных записок о найденных самолетах, за исключением отдельных случаев, в силу того, что ПВО и ВВС были разными «хозяйствами», не поступали в авиационные подразделения, а значит, и не учитывались.

Теперь станет вполне понятным, почему после боя, произошедшего 19 апреля 1943 года, наблюдатели постов ВНОС доложили о падении четырех самолетов противника, а в действительности были сбиты... один «Мессершмитт», одна «Аэрокобра» и два «Харрикейна». Заметим попутно, что все участники боя заявили о том, что гвардии капитан Сорокин сбил пятого «Мессершмитта», и хотя он не был подтвержден постами ВНОС, его также записали на боевой счет будущего Героя Советского Союза5.

Конечно, одного примера недостаточно, чтобы делать какой-либо вывод. Возможно, этот случай кому-нибудь покажется нехарактерным для советских летчиков. Поэтому приведу еще один «нехарактерный» пример, только теперь с «подтверждением» от наземных войск и других незаинтересованных лиц.

В один из январских дней 1944-го, когда «полярные охотники» из 5-й истребительной эскадры «Eismeer» уже редко появлялись над Мурманском, радиолокационные станции «Пегматит» зафиксировали большое количество целей, направлявшихся к городу. По тревоге были подняты три группы Як-7б и Як-9 из 122-й истребительной дивизии ПВО, всего 26 самолетов.

Вскоре посты ВНОС доложили о приближении шести бомбардировщиков Ю-87 в сопровождении двух шестерок Ме-109. Но при встрече с нашими истребителями, «Юнкерсы» вдруг убрали шасси и «превратились» в «мессеров». Завязался бой, после которого советские летчики заявили об уничтожении девяти Ме-109. С нашей стороны был подбит лишь один Як-9, летчик, младший лейтенант Челышев из 767-го ИАП, благополучно произвел посадку с убранными шасси на своем аэродроме.

Судя по имеющимся архивным документам, все заявленные сбитые самолеты противника были подтверждены:

Сбитые самолеты проверяются выходом на места падения, но из-за трудностей поиска их в сопках пока найдены лишь 6 сгоревших и разбитых самолетов противника. Остальные четыре подтверждаются: 1 пленный, три рапорта летчиков, сбивших самолеты и другими летчиками, участниками боя, видевшими, как моменты атак, так и падения.

Ме-109 - мл. л-ты Зубков и Чернецкий 767-го ИАП. (Подтверждено: работниками ст. Лопарская, начальником поста связи; рапортами летчиков Корякина, Зубкова и Чернецкого);

Ме-109 - мл. л-нт Круглое 767-го ИАП. (Подтверждено: рапортом Круглова, паспортом на парашют, биркой № 109593; рапортами летчиков Федорова и Ильина);

Ме-109 - мл. л-нты Леванович и Ильин 767-го ИАП. (Подтверждено: рапортом Левановича, бирка, консоль крыла, компас и другие обгоревшие детали самолета);

Ме-109 - мл. л-нт Кривобоков 768-го ИАП. (Подтверждено: рапорта летчиков Кривобокова, Кутузова и Шпырко);

Ме-109 - мл. л-нт Скачков 768-го ИАП. (Подтверждено: рапорта летчиков Скачкова, Челышева и Бабушкина);

Ме-109 - мл. л-нт Кривобоков 768-го ИАП. (Подтверждено: рапорт летчика мл. л-нта Кривобокова);

Ме-109 - мл. л-нты Кузнецов и Агафонов 769-го ИАП. (Подтверждено: рапорта Кузнецова и Агафонова; справка командира 2/1082 ЗАП и акт, составленный командиром в/ч 35562);

Ме-109 - ст. л-нт Гаврилов 769-ого ИАП (Подтверждено: бирка № 1095526 и 50557, акты, составленные командиром в/ч 39264; рапорта летчиков Черненко и Кващук);

Ме-109 - ст. л-нт Никулин и мл.л-т Малышев 769-ого ИАП. (Подтверждено: рапорта Никулина, Малышева, бирка № 1095536, акт, составленный командиром в/ч 35563);

Ме-109 - мл. л-нт Федоров 767-ого ИАП. (Подтверждено: рапорта летчиков Круглова, Ильина, Левановича и Федорова).

Как видно из представленных выше документов, из девяти сбитых самолетов могут вызывать сомнения только четыре Ме-109, которые подтверждаются одними лишь рапортами участников боя. Остальные пять имеют вещественные доказательства или подтверждения сторонних наблюдателей и тем самым не вызывают сомнения в достоверности. Однако, судя по имеющимся спискам потерь 5-го Воздушного флота, в действительности в этот день немецкая сторона потеряла лишь два Bf 109G. Летчик унтер-офицер Вильгельм Штробель был ранен, но вернулся к своим, а командир 9-го отряда лейтенант Вальтер Клаус попал в плен.

Несколько слов о списках потерь немецкой стороны, так как многие читатели с праведным возмущением выразят сомнения в отношении каких-то там списков вражьей стороны. Можно ли им верить?

Прежде всего надо сказать, что эти списки составлялись не в годы войны, когда действительно в силу различных причин немецкие штабы при докладах в верхние инстанции нередко занижали боевые потери, подчиненных им подразделений. Кстати, этот факт немцы и сами признают.

Но существуют в наше время другие списки потерь, которые составлялись историками-исследователями на основе многочисленных архивных документов - журналов учета потерь, боевых донесений, боевых журналов и т.п. На протяжении десятков послевоенных лет они постоянно дополнялись и уточнялись. В настоящее время они отражают реальную картину боевых потерь в воздушных боях, а также учитывают сбитые огнем ЗА, пропавшие без вести и погибшие в катастрофах.

Если честно признаться, один-единственный раз и автора посетили некоторые сомнения. Этот случай имеет непосредственное отношение к нашей теме. Изучая по архивным документам боевую деятельность 20-го гвардейского ИАП, в котором сражались такие знаменитые летчики-истребители, как Герои Советского Союза В.И. Крупский, П.С. Кутахов и А.С. Хлобыстов, автор столкнулся с поразительным фактом.

В историю этого полка один из воздушных боев был вписан, как говорится, «золотыми буквами». Советские летчики продемонстрировали в нем свое мастерство, взаимовыручку, самопожертвование и в тяжелом, кровопролитном бою нанесли врагу большой урон, после чего самолеты противника еще долго не появлялись в районе наших аэродромов. Все участники этого знаменательного боя были награждены орденами и медалями. Гвардии майор Громов, в то время командир 1-й эскадрильи, руководивший этим боем и сбивший два «Мессершмитта» был представлен к ордену Ленина.

Всего же было заявлено об уничтожении восьми Me-109 при своих потерях: погибло пять летчиков, три получили ранения сбито семь «Киттихауков», подбито три, из них два прошли капитальный ремонт.

Когда же автор обратился к вышеназванным спискам, то оказалось, что в этот день 5-я эскадра «Eismeer» потерь вообще не имела! В это просто было трудно поверить. К счастью для автора, в Мурмашах, именно там, где и проходил этой бой, жил один из его участников - Никитин Иван Михайлович. Тогда он был ранен в ногу, но сумел дотянуть до своего аэродрома и благополучно произвести посадку.

Рассказ Ивана Михайловича был захватывающим, с массой интересных и шокирующих подробностей, которые не вошли ни в оперативную сводку, ни в официальное описание боя в «Журнале боевого опыта 20-го гвардейского ИАП». В конце повествования, как всегда, был задан бестактный вопрос: «А вы видели своими глазами хоть один падающий или горящий фашистский самолет в этом бою?» На что Иван Михайлович, хитро улыбнувшись, ответил: «Когда я вышел из госпиталя, мне в торжественной обстановке перед строем вручили медаль «За отвагу». Передавая награду, начальник штаба полка шепнул мне на ухо: «А, мы так и не нашли ни одного «мессера»...

Наверное, в этом случае командованию гвардейского полка было выгодно на фоне столь тяжелых потерь представить вымышленную картину боя, а боль утраты своих боевых товарищей у оставшихся в живых летчиков компенсировать обилием наград.

Какой отсюда можно сделать вывод? Не знаю, как обстояло дело на других театрах военных действий, но судя по всему на Крайнем Севере доклад летчика являлся (чаще, чем это на первый взгляд покажется) основным свидетельством и единственным пунктом в системе подтверждения уничтоженных в воздушном бою самолетов противника. Тому еще один яркий пример - последний бой Б.Ф.Сафонова, когда он по радио доложил об уничтожении над конвоем PQ-16 сразу трех Ю-88 и до сих пор (судя по печати) ни у кого этот факт не вызывает сомнений.

Говоря о несовершенстве системы подтверждения в наших ВВС, пожалуй, будет не лишним показать и тот случай, когда реально сбитый самолет по всем правилам подтверждался постами ВНОС или другими наземными наблюдателями. Вниманию читателей представляю рапорт сбившего вражеский самолет летчика, а им является один из самых результативных асов Заполярья - Павел Степанович Кутахов, чье имя не требует какого-то дополнительного представления (орфография подлинника):

«Командиру 19-го Гвардейского ИАП гв.майору Новожилову

Докладываю Вам, что сегодня 27.3.43 в воздушном бою, который начался на бреющем в районе оз. Домашнее и (в) соотношении сил противника 4 Ме-109Г (против) наших 3 «Аэрокобра». С первой атаки мною был подбит один Ме-109Г на развороте, который сразу вышел из боя и ушел на северо-запад. В развернувшемся воздушном бою на вертикалях, я пользуясь особенностью своей машины, по сравнению с машинами Силаева и Лобковича, оторвался от них и начал вести бой выше своих на 600-1000 м с двумя Ме-109Г. Они делают переворот после 15 минутного боя и пошли в атаку на Лобковича и Силаева. Я пойдя следом за ними сзади, отбил у Лобковича из под хвоста и начал преследовать Ме-109Г, который пытался уйти от меня 4-5 минут на маневрах горизонталях и вертикалях. Атаки я вел с малых дистанций сзади сверху и сзади снизу, в верхнем положении вертикали Ме-109 был подбит, но сделав переворот, я его потерял на камуфляже. Посты сообщили о посадке его, летчик взят в плен.

Командир 1-й ИЭ гв. Майор Кутахов»

А вот докладная записка о подтверждении начальницы наземной команды, которая стала невольным свидетелем этого воздушного боя:

«Командиру 19-го Гвардейского ИАП

от Начальника техкоманды № 42 РАБ старшего техника-лейтенанта Тищенко

от 26.06.1943

Сообщаю, что моей разведкой обнаружен самолет противника типа истребитель Ме-109Г № 657, сбитый Вашими летчиками 28.03.43. Ваш самолет «Аэрокобра» хвостовой номер № 10 преследовал этот самолет Ме-109Г и обстреливал в районе озера Тюхменское, затем Ваш летчик преследование пркратил, думая, что противник ушел, (но) на самом деле Ме-109Г упал в лес и взорвавшись сгорел в р-не 3 км восточнее оз.Домашнее. Второй самолет Ме-109Г разведгруппой обнаружен в 5 км северо-восточнее оз. Домашнее. Номер самолета установить не удалось. Самолет сгорел. Сбит в бою Вашими летчиками 12.03.43. Моменты падения этих самолетов наблюдались моими разведчиками, находившимися на поисках других аварийных самолетов.

Подпись старшего техника-лейтенанта Тищенко заверяет

Начальник строевого отдела и кадров 6 БАО лейтенант Гусев»

И хотя в этих документах не все совпадает и есть некоторые неточности, (в частности, не совсем точно переписан заводской номер «Мессершмитта»), тем не менее, гвардии майор Кутахов действительно сбил Bf 109G-2, пилотируемый унтер-офицером Эдмундом Кришовским. На следующий день немецкий летчик в районе Урд-озера был взят в плен. В указанном бою летчики 19-го гвардейского ИАП имели дело с асами известного 6-го отряда 5-й истребительной эскадры «Eismeer» (6./JG 5).

Из всего вышеизложенного не хотелось бы строить каких-то глобальных обобщений. Но, тем не менее, автор для себя сделал один главный вывод; в силу неизбежной специфики воздушного боя список заявленных воздушных побед любого аса, на чьей бы стороне он не воевал, не соответствует числу реально сбитым им самолетов. А вот на сколько не соответствует, нужно выяснять индивидуально по каждому летчику. Впрочем, в общей массе, какая-то закономерность все же прослеживается. По грубым подсчетам соотношение реально сбитых самолетов к заявленным, лежит в пределах от 1:3 до 1:4.

Приведенные ниже списки побед некоторых наших асов подтверждают эти соотношения. Но здесь надо заметить, что на некоторые сбитые и подтвержденные противной стороной самолеты, могут претендовать не только другие участники воздушного боя, но и зенитчики, а в отдельных случаях и простые солдаты, стрелявшие из винтовок и пулеметов по вражеским самолетам. Поэтому лишь в редких случаях можно с полной уверенностью говорить, что такой-то летчик сбил именно этот самолет.

Так в списке гвардии подполковника Бориса Феоктистовича Сафонова, из восьми подтвержденных немецкой стороной воздушных побед, лишь четыре с полной уверенностью могут претендовать на то, что их одержал именно он.

Хотелось бы также добавить несколько слов о самолетах, сбитых в группе. Судя по тому, как они неизменно указываются через плюс, почти во всех опубликованных на сегодняшний день списках воздушных побед наших летчиков, невольно начинаешь верить, что эти цифры что-то да значат. Хотя реально, за этими цифрами абсолютно ничего не стоит.

В годы войны, практика учета групповых побед себя как-то оправдывала. Ну, прежде всего это был один из стимулов к тому, чтобы наши летчики стремились вести бой в группе, так как в индивидуальном бою мы несли огромные потери. А в некоторых полках нелетающие политруки в своих наставлениях, как надо правильно воевать, доходили до того, что сбитый в группе вражеский самолет, ставили выше по значимости, чем сбитый кем-то в одиночку.

Очень красноречивы записи в журнале учета сбитых самолетов противника 20-го гвардейского ИАП за 1941-1942 годы. Вот некоторые из них:

«23.04.42.

Летчики: ст. л-нты Концевой, Хлобыстов, Бут, Горелышев, ст.с-нт Бычков, с-нты Чибисов, Петелин, Зуров в воздушном бою в р-не оз. Пяйвеявр сбили - 1 Me-110, 2 Me-109 и 3 Ю-87. Подтверждено постам ВНОС.

29.04.42.

Летчики: к-н Громов, ст. л-нты Горелышев, Хлобыстов, Котов, Крымский, Юрилин в воздушном бою в районе Большая Западная Лица сбили 2 Ме-109. Подтверждено наземными войсками.

09.05.42.

Летчики: ст. л-нты Хлобыстов, Горелышев, Крымский, Юрилин, л-нт Ломакин, с-на Крутиков в воздушном бою в районе Большая Западная Лица сбили 1 Ме-109. Подтверждено наземными войсками.

15.05.42.

Летчики: к-н Соломонов, ст. политрук Селезнев, ст. л-нты Концевой, Юрилин, Крымский, политрук Жариков, л-нт Пшенев, с-на Круг в районе оз.Одеж-явр сбили 1 Ю-88. Подтверждено постами ВНОС.»

А вот еще одна любопытная запись в этом же журнале, которая вызывает еще большее недоумение:

«18.12.41.

Летчики: ст.л-нты Хлобыстов и Горелышев совместно с летчиками 145-го ИАП в воздушном бою в р-не Большая Западная Лица сбили 4 Ме-109» (записи о подтверждении постов ВНОС или наземных войск нет - Прим. авт.).

Если в предыдущих записях непонятно лишь то, за каким летчиком и сколько конкретно записано сбитых в группе самолетов, то в этой записи уже ко всему прочему даже непонятно - за каким же полком реально записаны эти четыре «сбитых» в группе Me-109-х? А кто может сказать сколько звездочек нарисовать на борту самолетов, участвовавших в этом бою - одну или сразу четыре? Думаю, не ошибемся, если предположим, что все эти четыре «сбитых» Ме-109 были записаны на счета и 145-го и 147-го авиаполков. В масштабе дивизии, куда входили эти полки, эта цифра уже автоматически удваивалась и в дивизионных отчетах будут фигурировать не четыре, а уже восемь сбитых «Мессершмиттов». Но самое интересное то, что в действительности в этот день у немцев потерь вообще не было.

Вместе с тем не надо забывать и о том, что командованию полка, а также особо отличившимся летчикам, довольно часто приходилось присутствовать на различных собраниях жителей городов, население которых жестоко страдало от вражеских бомбардировок. И комиссар с гордостью говорил, что такой-то летчик в бою с ненавистными фашистскими захватчиками сбил лично три самолета противника и десять в группе, а такой-то сбил лично пять и пятнадцать в группе... Подобные цифры, конечно, впечатляли.

Много сохранилось фотографий, где наши летчики позируют у своих самолетов, на которых хорошо просматриваются одна или две закрашенные звездочки за сбитые индивидуально самолеты противника, и около двух десятков «пустых» звездочек - за самолеты, сбитые в группе.

Очень интересные воспоминания оставил уже упомянутый в этой статье Александр Шевцов, в которых хорошо показал отношение летчиков 19-го гвардейского ИАП к этому вопросу:

«И вот пятерка Кутахова приземлилась. Возбужденные летчики докладывали командиру полка: группа вражеских самолетов рассеяна, бомбардировка Мурманска сорвана. В воздушном бою сбито четыре самолета противника. Наши все целы.

- На кого записать сбитые самолеты?

- На всех! Сбиты группой.

И вдруг раздался обиженный голос Ефима Кривошеева 7:

- Почему же на всех? Одного «мессера» сбил я. Я же стрелял по нему, товарищ командир. И он упал.

- И я стрелял, - сказал Кутахов.

- Однако я не прошу записать мне его. Да и Бочков стрелял.

С командного пункта возвращались мрачные, злые. Вечером в первую эскадрилью пришли ребята из других эскадрилий: Володя Габринец, Коля Губин, живой и вечно смешливый Ванюшка Гайдаенко. И как-то незаметно разговор завертелся вокруг кривошеевского самолета. Вначале в виде отдельных реплик или колких замечаний, потом все громче и резче. И наконец, он вылился в «мужской разговор», в котором решили: считать лично сбитым только тот самолет, который летчик уничтожил самостоятельно, без помощи других. Все же остальные записывать, как сбитые группой».

Помяв слегка друг друга, летчики в свое время разобрались, какие сбитые самолеты противника считать в группе, а какие нет. А как же быть нам? Если 2/3 заявленных самолетов, сбитых лично, не подтверждается вообще, то что можно говорить о сбитых в группе? Да и вообще, откуда они взялись - сбитые в группе? Как можно логично объяснить этот советский коллективный учет, если в других воюющих державах такого вообще не было (Здесь с уважаемым автором можно поспорить, см. статью «Бухгалтерия воздушного боя». Прим.ред).

Вот те случаи, которые поддаются логическому объяснению: первый - когда число упавших самолетов «противника» по донесениям постов ВНОС, было выше, чем число заявленное летчиками в воздушном бою. Эту разность и записывали за всеми летчиками, участвовавшими в бою. Второй - это абсолютно все заявленные летчиками сбитые самолеты, подтвержденные и не подтвержденные постами ВНОС, расписывались между участниками боя.

Но, как в каждом правиле, есть и свои исключения. Так, автору удалось найти несколько случаев, когда действительно в группе был сбит один вражеский самолет. В основном это те эпизоды, когда все предельно ясно: есть один самолет противника (как правило, разведчик), и его по очереди атакуют несколько наших истребителей.

Так, 27 июня 1941 года три наших И-16, ведущий звена командир 72-го САП майор Губанов и его ведомые - старший лейтенант Сафонов и лейтенант Антипин, обнаружив в строю своих бомбардировщиков СБ немецкого разведчика «Хеншель-126», атаковали его. После неоднократных атак, летчикам-североморцам общими усилиями удалось сбить противника8. Конечно, этот уничтоженный самолет был записан в летные книжки вышеназванным летчикам, как сбитый в групповом бою.

Если такой случай произошел бы у немцев, то воздушную победу записали бы лишь одному летчику, то есть тому, после атаки которого вражеский самолет рухнул на землю. Конечно, здесь возможна ошибка, так как атака предыдущего летчика могла быть более эффективной, но зато в «Люфтваффе» не было заведомо дутых цифр воздушных побед.

В заключение статьи, как это требует жанр исторического расследования, автор должен сделать соответствующий вывод; сопоставить какие-то обобщенные цифры, на основании которых стало бы очевидным - чьи асы были результативнее и чей список побед в конечном итоге должен быть длиннее.

Автор предлагает посмотреть на этот вопрос с другой стороны - чьи потери были выше, а значит и список реально сбитых самолетов будет длиннее у противоположной стороны. Отсюда каждый читатель сам сделает вывод. Для этого предлагаю сопоставить потери советской и немецко-фашистской авиации в ходе успешной наступательной операции на Крайнем Севере в период с 7 октября по 1 ноября 1944 г., когда наша авиация уже полностью господствовала в небе Заполярья.

Для непосредственного участия в операции от 7-й воздушной армии привлекалось 747 боевых самолетов, из них - 308 истребителей (54 Ла-5, 30 ЛаГГ-3, 67 Як-9, 32 Як-76, 19 Як-1, 81 P-39Q, 25 Р-40Е и N), кроме того, участвовали ВВС Северного флота - 275 самолетов, из них 160 истребителей (18 Як-7б, 4 Як-9, 105 P-39Q, 33 P-40N). Всего 1022 боевых самолета, в том числе 468 истребителей.

Германская авиационная группировка 5-го воздушного флота, противостоящая советским ВВС на Крайнем Севере, имела тогда в своем составе 66 истребителей 3-й и 4-й группы 5-й истребительной эскадры «Eismeer» (III. и IV./JG 5). Всего же на морских и сухопутных аэродромах за Полярным кругом базировалось 169 боевых самолетов.

Таким образом, соотношение истребителей было примерно 1:7, конечно, не в пользу «Люфтваффе». Тем не менее, только в воздушных схватках от истребителей противника наша сторона потеряла 66 самолетов, из них 39 истребителей. Противник же потерял от действия наших истребителей 25 самолетов, из них лишь 12 истребителей. Общие же боевые потери составили: 142 самолета с нашей стороны и 63 у немцев; погибло летчиков соответственно 61 и 19. Не надо выдумывать никаких сложных и запутанных систем подсчета результативности того или иного летчика, как это делают некоторые авторы. Выше приведенные цифры говорят сами за себя, кто лучше воевал и у кого список воздушных побед должен быть длиннее.

Как видно, эти цифры говорят еще и о том, что враг не был разгромлен, вопреки написанному во многих книгах, посвященных воздушной войне на Севере.

Конечно,сейчас можно говорить о том, что враг был хитер, в «честные» открытые поединки не вступал, что плохая погода была на руку немецким пилотам, что аэродромная сеть у противника была более развита, но факт остается фактом - «полярные охотники» в небе Заполярья еще раз продемонстрировали свое преимущество и, после поражения на сухопутном фронте, почти в полном составе перебазировались на аэродромы западного побережья Норвегии. Там их уже ожидали новые истребители Bf 109G-14 и FW 190 F-8, на которых они продолжили боевые действия против английских Королевских ВВС.

В заключение хочу призвать коллег-историков перейти на ступеньку выше в своих работах и перестать переписывать друг у друга общеизвестные факты, которые якобы должны пропагандировать героизм и высокое мастерство советских летчиков. Почти в каждой такой публикации упоминаются случаи, когда наш прославленный ас №1 Иван Кожедуб сбил в небе Германии фашистский реактивный самолет Ме-262 или летчик Александр Горовец над Курской дугой в одном бою сбивает сразу девять бомбардировщиков Ju-87 и т.п.

Я не открою большой секрет, сообщив, что в каждом сбитом вражеском самолете сидел летчик, который имел воинское звание, имя и фамилию, а самолет принадлежал той или иной эскадрилье, группе, эскадре. Конечно, установление всех этих параметров потребует дополнительных временных затрат и кропотливой исследовательской работы. Но ведь когда-то надо назвать всех поименно, тем более, что от более точных и конкретных сведений значение подвига наших летчиков не уменьшится, а наоборот лишь возрастет. Хотя кого-то ожидают и разочарования, так как многие подвиги, воспетые советской пропагандой, так и останутся лишь красивыми легендами.

Вот одна из них, придуманная, подчеркиваю, не самим летчиком, а теми, кому положено было по роду своих занятий и должности это делать. Три тарана в одном бою, причем два тарана совершил один летчик (А.С.Хлобыстов) - здорово звучит и воодушевляет на новые безрассудные поступки. Но если здраво поразмыслить, возможно ли одной лишь консолью правой плоскости одномоторного истребителя Р-40С сбить тяжелый двухмоторный Ме-110, а потом ею же Ме-109? Теоретически, наверное, можно сбить и больше, практически - вряд ли.

И действительно, немецкая сторона подтверждает в этом бою лишь один таран, но не старшего лейтенанта А.С. Хлобыстова, а его командира, штурмана полка капитана А.П. Поздникова, погибшего при лобовом столкновении с «Мессершмиттом-110», летчик которого, лейтенант Карл-Фридрих Кох, произвел вынужденную посадку и благополучно вернулся вместе со стрелком-радистом на свой аэродром. (Непонятно только, об кого же тогда «обломал» Хлобыстов крыло своего «Киттихаука», что хорошо видно на приведенной фотографии в статье. Прим. ред., на сайте фото не приводится ).

А вот «байка» в стиле охотничьих рассказов, которые раньше в большом количестве печатались на страницах журналов «Крылья Родины» и «Авиация и Космонавтика».

В статье под распространенным названием «Поединок», рассказывалось, как летчиком-североморцем в небе Заполярья над Баренцевым морем 8 июня 1944 года был сбит известный немецкий ас майор Мебус, на боевом счету которого числилось 74 воздушных победы. В статье говорилось и о том, что этот ас всегда летал в одиночку, и на его «Мессершмитте-109» был нарисован дракон. В подтверждение тому, что этот ас погиб в бою, делалась ссылка (редчайший случай!) на шведскую газету «Свенска дагбладет», поместившую некролог.

Действительно, в Северной Финляндии в июне 1944 года погиб майор Мартин Мёбус (Martin Modus) - командир 1-й группы 5-й эскадры штурмовиков (I./SG 5), кавалер «Рыцарского креста» и «Дубовых листьев». Правда, не в бою, а в автокатастрофе и не восьмого июня, а второго. Да, и на «мессершмиттах» он никогда не летал, так как вся его боевая деятельность прошла на пикирующих бомбардировщиках Ju-87. И могила его не в холодных водах Баренцева моря, а на воинском кладбище Рованиеми в Финляндии.

Пожалуй, не на пустом месте было подмечено еще в древние времена, что никогда не врут так много, как после охоты и во время войны, о чем многие авторы просто забыли.

* ВНОС - воздушное наблюдение, оповещение и связь. НП - наблюдательный пункт.

1 Александр Шевцов в годы войны был корреспондентом дивизионной авиационной газеты. Совершил 48 боевых вылетов, из них 24 - на штурмовике Ил-2 в качестве воздушного стрелка, что дало ему возможность со знанием дела описать воздушный бой.

2 Б.П. Николаев на своем боевом счету имеет 5 сбитых самолетов противника. 27.03.43 в бою над Мурманском таранил Bf 109F-4 (WNr.7544), сам спасся на парашюте, а немецкий летчик погиб.

3 С января 1942 года - Мурманский дивизионный район ПВО; с 27.10.1943 - Мурманский корпусный район ПВО.

4 Поисками сбитых самолетов и летчиков, также занимались и пограничники, заставы которых действовали на протяжении всей войны, но их донесения шли уже по другим каналам и, естественно, в штабы ПВО и ВВС не поступали.

5 Для полной объективности надо отметить, что в это же время в районе оз. Нялявр два Як-9 20-го ИАП ВВС СФ вели воздушный бой с двумя Ме-109. В результате младшим лейтенантом Шевченко было заявлено о сбитии одного Ме-109, а лейтенантом Тургановым - одного FW-190. (Вот тоже интересная деталь, вел бой с Ме-109, а доложил, что сбил FW-190).

6 Это бирки с одного самолета.

7 Погиб 9.09.42 в воздушном бою таранив в лоб Bf 109F-4, немецкий летчик обер-ефрейтор Гюнтер Хоффман из 6./JG 5 также погиб. Е.А.Кривошееву посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

9 Hs 126B WNr.3395 из 1. (Н)/32, летчик фельдфебель Герберт Керн (Fw Herbert Kern) пропал без вести, наблюдатель лейтенант Пауль-Ганс Бэкер (Lt Paul-Heinz Becker) погиб.

Источники

  • "Авиамастер." /№5 1999/